Левые и эмоции | Расставание с любовью

«Куда ты завтра пойдешь плавать?» — необычный вопрос, который можно задать автору на чтениях. Но именно это и хотят услышать зрители Фольксбюне от Констанс Дебре, которая пришла рассказать о своем романе «Люби меня нежно». Проплывет ли она этим утром двухкилометровую дистанцию ​​кролем где-нибудь в Берлине, как и ее рассказчик? Насколько похожи авторы и рассказчики ее романов? Где можно с ними встретиться и выпить по Marlboro Light? Дебре не отвечает на вопросы, но это не умаляет того очарования, которое она вызывает у своих читателей. Напротив. Они покупают ее книги, в том числе духи «Habit Rouge», которыми пользуется рассказчица. На сайте Goodreads кто-то называет книгу «Love Me Tender» «моей Библией», а кто-то пишет: «Обязательно к прочтению феминисткам!»

И о чем эта книга? На первой странице рассказчик ясно дает понять: «Интересно, что они от нас скрывают, чего они на самом деле хотят от нас с помощью этого грандиозного повествования о любви». Итак, речь идет о любви, которая становится проблемой, когда ее представляют слишком пышно. Романы Дебре посвящены поиску чего-то иного: себя, свободы, желания, независимости. Чтобы это произошло, любовь должна быть устранена или, по крайней мере, радикально изменена. »Когда мы перестаем любить? «Почему это не работает?» — вот вопросы, которые занимают рассказчицу Дебре, а также, по-видимому, ее читателей.

Старая история любви

Тот факт, что литература рассказывает нам что-то о любви, — это старая история, которая тем не менее остается новой. Любовь и — хотя и в меньшей степени — быть любимым — по-прежнему остаются одной из самых популярных тем в литературных текстах. Более того, сама любовь принимает формы, заимствованные из литературы. Он следует дуге напряжения, создает неожиданные связи, находит символические образы для чувств и приводит к драматическим сценам. То есть связь между любовью и литературой взаимна: социальные нормы и практики любви отражаются в литературных текстах. В то же время литературные изображения любви подогревают ожидания, укрепляют формы чувств или подрывают их.

В своем знаменитом эссе «Горько-сладкий Эрос» (1986) Энн Карсон, основываясь на прочтении произведений античной поэтессы Сафо, описывает, как любовные сценарии разворачиваются в треугольной форме. Всегда есть любящий субъект, любимый объект и препятствие между ними. То, как формируется это напряжение, в свою очередь, зависит от исторических изменений и дает нам представление о функции, которую любовь выполняет в определенных социальных контекстах. Литературоведы часто используют «Страдания юного Вертера» Гете как отправную точку современной эмоциональной культуры, развившейся в Европе XVIII века. Этот бестселлер того времени вызвал такой большой резонанс еще и потому, что его любовный сценарий сочетал в себе интенсивную, трагическую любовь с подлинностью, жаждой свободы и естественностью — идеалами, которые способствовали формированию буржуазного образа самого себя.

Спустя 200 лет в своем «Словаре любви» — алфавитном сборнике «Фрагменты языка любви» — Ролан Барт вновь выбрал «Вертера» Гете в качестве отправной точки при написании рассказа о любви. На фоне современных школ мысли, психоанализа и деконструкции «Фрагменты» подчеркивают автономность и материальность языка. В соответствии с духом 1960-х и 1970-х годов любовь здесь переплетается с эго, которое не имеет места, изменчиво и движимо желанием. И именно в эту историческую линию вписывается и Констанс Дебре. В 2007 году она написала собственную версию «Фрагментов», аббревиатуру «Manuel pratique de l'idéal», вдохновленную Роланом Бартом, а также Жоржем Переком. Вскоре после этого она появилась в «Play Boy», «Love Me Tender» и «Name». Она стала автором всемирно известных, широко обсуждаемых и отмеченных наградами романов о любви. Но какие любовные сценарии продолжают тексты Дебре и к каким современным потребностям и коллективным фантазиям они отсылают?

Гомосексуализм как отпуск ?

Хотя каждый из текстов самостоятелен, все три романа рассказывают эпизоды из жизни парижского адвоката середины 40-х годов из обеспеченной семьи, которая оставляет позади свой брак и карьеру, чтобы полностью посвятить себя писательству и отношениям с женщинами. В связи с этим радикальным разрывом романы вращаются вокруг вопроса о том, как любовь и быть любимым становятся повествованиями, которые ограничивают или освобождают личность.

С одной стороны, есть брак — гетеросексуальный, моногамный, скучный. В «Play Boy» рассказчица расстается со своим мужем после 20 лет брака; в фильме «Люби меня нежно» те же персонажи вовлечены в ожесточенную борьбу за опеку над детьми. Семейная любовь, как и между рассказчицей и ее отцом, угасла много лет назад, как указано в «Имени». Любовь к собственному сыну более сложна: рассказчица страдает от его отсутствия и отверженности, пока, наконец, не учится жить без него. Этот процесс одновременно является трауром и выздоровлением, и в конечном итоге его сравнивают с выздоровлением от гриппа.

Рассказчица обнаруживает себя разорвавшей отношения, ведущей кочевой образ жизни, имея мало денег, но достаточно времени, чтобы плавать, писать, бродить по городу как денди и заводить отношения с женщинами. С ними она переживает третий вид любви: Эрос, сексуальное желание. Сначала застенчивая и пытливая, а затем с ранее невообразимой похотью и желанием она переживает каминг-аут или, скорее, возвращение к своей гомосексуальности, которая на самом деле была очевидна уже в детстве. Эрос иногда проявляется как настоящая любовь, но часто и как ее антипод, который называют «отходом ко сну», «секс» или «трах». Отношения не нацелены на постоянство и обязательства. Рассказчица скучает, когда женщины, с которыми она спит, говорят о своих семьях, хотят постоянных отношений, «отпуска или вечера в хорошем ресторане» или даже «квартиры, собаки, детей». Рассказчик отвергает эти аспекты любви, поскольку они связаны с собственничеством, рутиной и созданием нормальности. «Я думал, что именно в этом и заключается суть гомосексуализма», — пишет Дебре.

Ориентированная на квир-художественные позиции, такие как у Кэти Акер, Эрве Гибера или Оскара Уайльда, любовь, наряду с писательством, является приятной и радикальной практикой самореализации: «Я люблю впервые, потому что люблю секс без чего-либо, без чего-либо, что могло бы успокоить или обязать, без любви, без разговоров, без истории, без привычки». В образе любви, который Дебре рисует в своих романах, вновь появляется идеал подлинности, непосредственности и интенсивности «Вертера». Это, как и у Барта, связано с эстетическим опытом себя. Рассказчик культивирует богемный образ жизни, включающий сигареты, кожаные куртки, татуировки, бритую голову, обилие секса и презрение ко всем излишествам, будь то в обстановке или в социальных взаимодействиях. Она считает себя «одиноким ковбоем».

гомосексуальность, творческое существование и девиантность тесно переплетены. Будь то разрыв с женщинами, как только они заговаривают о любви, отказ от стабильного дохода адвоката ради писательской деятельности или кража в супермаркете «ради красоты жеста»: ее сексуальные отношения с женщинами помогают ей претерпеть трансформацию, которая выводит ее за рамки социальных ожиданий и на открытое пространство. «Для меня гомосексуальность — это просто отдых от всего. Да, вот именно: долгий отпуск, нечто столь же огромное, как море, без горизонта, ничего окончательного или определяющего».

Гетеропессимистическая практика

Разрыв брака, гомосексуальность как отличный отпуск, лаконичные литературно-социологические автофикции в духе Дидье Эрибона, Эдуарда Луи или Анни Эрно: если рассматривать «Люби меня нежно», «Play Boy» и «Имя» в контексте современных рассуждений о любви, то становится ясно, что феномен Дебре символизирует «радикальную деятельность» (Die Zeit) и поэтому вызывает такой большой резонанс в литературном мире. Дебре больше не идет на компромиссы, когда дело касается любви. Читатели говорят о безжалостности и отказе от обязательств, которые их впечатляют. Фантазии о независимости, как эмоциональной, так и финансовой, привлекательны. Кто не хочет свободы писать, плавать и трахаться? Или хотя бы мечтать об этом? Здесь литература предстает как пространство возможностей и как заменитель удовлетворения.

Несомненно, ее публичный образ также играет роль в широком восприятии книг Дебре: Дебре происходит из скандальной семьи, которая дала миру политиков, врачей, юристов и моделей, и ее литературная и личная трансформация в мужеподобную женщину с классическим внешним видом в кожаной куртке или полосатом костюме делает ее enfant terrible французского высшего класса. Это служит фантазиям о побеге и провоцирует. Однако Дебре — это не только объект ажиотажа в мейнстриме, но и особенно в квир-феминистских кругах, поскольку она связана с феминистской традицией, желающей наконец положить конец семейной и супружеской любви, этим троянским коням патриархата.

Энтузиазм в отношении Дебре — лишь один из многих признаков того, что феминистская борьба против гетеросексуальной любви продолжается и даже принимает новые формы. С 2019 года в кругах квир-феминисток циркулирует термин «гетеропессимизм». Это чувство было названо Асой Сересином в его одноименном эссе в интернет-журнале «The New Inquiry».

Гетеропессимисты испытывают «сожаление, стыд и беспомощность» относительно собственного гетеросексуального опыта. Но вместо того, чтобы положить конец своей любви, они смиряются. Это позволяет дистанцироваться от собственных желаний, не нарушая статус-кво. «Изменение условий «традиционной культуры» одновременно не входит в компетенцию гетеропессимизма», — критикует Сересин. Женщины*, которые воздерживаются от гетеросексуальных отношений и свиданий (по крайней мере, на какое-то время), становятся несколько более активными. Комик Хоуп Вудард называет стратегию, которая подразумевает сосредоточение на себе, «трезвостью мальчика». Однако Вудворд подчеркивает, что те, кто ведет «трезвый» образ жизни, ни в коем случае не прощаются с гетеросексуальной любовью: «Мне нравится думать о любви и о том, как любить лучше».

За пределами парных отношений

Однако для актрисы Джулии Фокс, которая уже более двух лет демонстрирует свой целибат в социальных сетях, пути к партнерству или даже браку уже нет. Вместо этого Фокс прославляет дружбу как избранную семью. Таким образом, она, по-видимому, думает о любви так же, как Катя Кульманн, которая в своей биографической научно-популярной книге «Необычная женщина» (2022) находит связь и близость не в нуклеарной семье, а в дружбе, соседстве и «случайных межличностных отношениях». Для Оле Либла дружба – это будущее лучшего сосуществования, как он описывает в «Freundelieben» (2024). А Андреа Неверла в фильме «Конец романтического диктата» (2023) выступает за формы близости и любви за пределами парных отношений.

Каким образом любовь и любовь становятся историями, которые ограничивают или освобождают личность?

-

Все эти книги отражают то, что для одних уже является повседневной жизнью, а для других все еще является идеалом: семью за пределами партнерства, основанную на модели совместного воспитания детей. Или отношения, которые являются открытыми или предполагают участие более двух человек. Как этого можно добиться с этической точки зрения, чтобы каждый чувствовал себя «в полной безопасности», объясняется в одноименном руководстве и бестселлере Джессики Ферн (2020). Все эти различные подходы к любви объединяет то, что они являются не только преобразующими, но и интегративными: вместо того, чтобы просто отменить старый гетеросексуальный брак и разоблачить социальные нормы любви как принуждение и иллюзию, их представители хотят иной, квир-феминистской, вдохновляющей любви. Любовь, которая создает солидарность, равенство и хорошую жизнь для всех. Основой этого являются чувства, и их – как приятные, так и неприятные – необходимо отразить, назвать и передать, оживить с помощью новых терминов и, таким образом, сделать осязаемыми и передаваемыми. Короче говоря: чувства необходимо переработать, чтобы трансформировать и интегрировать.

Благодаря этой целенаправленной эмоциональной работе квир-феминизм отражает более общую социальную тенденцию эмоционализации и терапевтизации и в то же время формирует ее в эмоционально авангардном ключе, находясь на периферии. Здесь возникают социологические явления, с которыми многие люди уже знакомы в своей повседневной жизни: терапия, парная терапия, эмо-сессии и команды по осознанности, цифровое отслеживание эмоций, дискуссии об уязвимости и чувствительности, дневники осознанности, прислушивание к себе. Чувства и их оценка как законных или незаконных являются частью этих практик и часто являются мерилом успешных отношений. Наблюдение не претендует на нормативность: это социологическое наблюдение о том, что чувства становятся предметом открытых дебатов чаще, чем раньше, и что они приобретают все большее значение как в частной, так и в общественной сферах — хорошо это или плохо, однозначно определить невозможно.

Отпуск от своих чувств?

А Дебре? Как одинокий ковбой связан с осознанностью? В любом случае, рассказчик романа-трилогии не покидает буржуазную любовь, чтобы отправиться куда-то еще. «Это ее не интересует», — заявила автор на одном из чтений, отвечая на вопрос о сообществе ЛГБТКИА+. Она предпочитает оставаться одна. В трилогии Дебре любовь радикально преобразует на индивидуальном уровне, но она не интегрирует. Рассказчику все равно, что делают или не делают другие. Таким образом, эти книги не вписываются в политический проект, с которым мы обычно сталкиваемся как с идеалами в квир-феминистской (самопомощной) литературе, в активизме и в реалиях жизни квир-сообщества. Любовный сценарий Дебре основан именно на этом; это дезинтегративно. Что она сама признает в «Love Me Tender»: «Я не борюсь, я не являюсь частью какого-либо сообщества, у меня нет избирательных симпатий». И она добавляет: «Конечно, у нас была бы анархия, если бы все жили, как я», — при этом под анархией она, похоже, подразумевает что-то вроде хаоса.

Почему автор до сих пор вызывает такой интерес у квир-феминистского сообщества? Литература здесь, должно быть, выполняет иную функцию, нежели просто служит моделью для реальной жизни. Ибо жизнь рассказчика Дебре не может, следовательно, быть желанной целью — она остается недостижимой, по крайней мере, для большинства людей. Лишь немногие могут позволить себе просто уйти с работы, поскольку их защищает известное имя и юридическое образование. И как должен выглядеть отход от моделей солидарности, если вы, как и многие женщины и квиров, работаете над заботой и поддержкой?

Таким образом, одинокий ковбой становится компенсаторной фигурой. Для рассказчицы Дебре это, с одной стороны, роль, в которую она бежит, потому что общество наказывает ее за то, как она строит свою жизнь и желания. Ее бывший муж обвиняет ее в педофилии, вмешивается судебная система и временно лишает ее права опеки над сыном. С другой стороны, ковбой излучает своего рода привлекательную свободу: свободную от сентиментальности, мягкости, стремления к семье и романтике, которые ковбой, в типичной манере мачо, находит в (других) женщинах, и в то же время способную полностью сосредоточиться на себе и своих собственных потребностях.

Фантазии о радикальном выходе

Рассказчица Дебре не похожа на других девушек . Она отвергает эмоциональную работу, квир-феминистские процессы, посредством которых любовь должна стать более справедливой для всех. «Play Boy», «Love Me Tender» и «Name» рассказывают о радикальных фантазиях об уходе не только от оплачиваемой работы, семьи и брака, но и от эмоционального труда. И это работает. Во времена, когда авторитарный капитализм все больше показывает свои зубы, сил работать с эмоциями и управлять ими становится все меньше. Потому что да, справляться с чувствами — это тоже работа; оно может быть неравномерно распределено и может быть изнурительным, может требовать все более дефицитных ресурсов, таких как время и энергия.

Таким образом, феномен Дебре может означать усталость от любовных практик и дискурсов нашего времени. Благодаря «прохладной близости» Дебре (Иллуз) можно сэкономить энергию, которая в противном случае была бы потрачена на отношения и эмоциональную работу, и взять «отпуск от чувств» — как своих собственных, так и чужих. Может быть, это и нормально, когда кто-то любит вас, но любить себя уже слишком утомительно. Радикальное размышление о себе создает независимость и, следовательно, покой от требований эмоционально сложной и неконтролируемой ситуации, порождающей современную буржуазную любовь. Крутой ковбой Дебре положит этому конец. Как говорится в последней строке песни «Love Me Tender»: «Всё не так уж и сложно».