Санчес Масас, Эдип и Фаланга

Есть персонажи, которые, независимо от их идеологии, привлекают внимание широкой публики. Одним из них мог быть журналист и писатель Рафаэль Санчес Масас (1894-1966), один из основателей Испанской фаланги. В республиканские годы было четыре наиболее видных идеолога партии. Трое из них, Эрнесто Хименес Кабальеро, Рамиро Ледесма Рамос и Хосе Антонио Примо де Ривера, были исследованы в многочисленных биографиях, имеющих важное значение для понимания истоков и развития франкизма. «Санчес Масас, создатель клича ¡Arriba España! и соавтор Cara al sol , «был единственным, у кого не было профессиональной биографии как таковой и важности предыдущих», — рассказал La Vanguardia Максимилиано Фуэнтес Кодера (Буэнос-Айрес, 1976), который исправил это, опубликовав книгу Санчеса Масаса «El falangista que nacido tres veces» (Телец), которая сегодня продается в книжных магазинах.

«Я говорю, что Санчес Масас родился трижды, потому что один раз это было, когда его родила мать. Другой раз, когда ему удалось избежать казни живым, и третий раз это было в «Солдатах Саламина» , романе Хавьера Серкаса, опубликованном в 2001 году, что позволило возродить его фигуру не только для историков и последователей Фаланги, но и для широкой публики. Писатель построил свой рассказ именно на его неудавшейся казни в 1939 году и его последующем побеге через лес недалеко от святилища Санта-Мария-дель-Колль в Жироне. Он укрылся в фермерском доме с тремя республиканскими солдатами.

Хавьер Серкас приблизил эту фигуру к широкой публике, опубликовав книгу «Солдаты Саламина».

«Серкас популяризировал эти события. Но в его жизни было много пробелов, которые были описаны лишь кратко, например, годы, предшествовавшие основанию Фаланги», — отмечает доктор современной истории и профессор Университета Жироны. Примером могут служить его первые годы в Бильбао. Как отмечает Фуэнтес Кодера во введении, захват испанской нацией земель Басков в ранней юности и построение имперского дискурса на местном уровне являются одной из осей, вокруг которых строится произведение.

Не были такими и отношения между главным героем и его матерью Росарио, с которой у него сложились «сложные и эдиповы» отношения, по словам биографа, который вспоминает признание Санчеса Масаса своим дядям о своей матери, в котором он утверждал, что в равной степени боится и обожает ее. Лилиана Ферлосио, жена Рафаэля, однажды сказала, что все ее детство было «симбиозом с матерью».

Если этот аспект не был раскрыт до сих пор, то это было связано с «невозможностью доступа до недавнего времени к личным письмам и другим материалам, кроме статей, романов или политических текстов». Объяснение, которое также оправдывает, почему том такого масштаба до сих пор не был опубликован. «В моем случае я начал думать об этом, когда Национальная библиотека приобрела коллекцию одного из его сыновей, Рафаэля Санчеса Ферлосио, автора El Jarama . Там есть ценная информация о его отце, включая неопубликованные письма, которые теперь позволяют мне показать его более личную сторону, о которой было мало что известно». До этого момента никаких записей об этой цифре не было, и это могло быть связано с возможными опасениями семьи относительно конфиденциальности, особенно учитывая, что его дети не разделяли идеологию своего отца.

Лилиана Ферлосио, жена Рафаэля, однажды сказала, что все ее детство было «симбиозом с матерью».

После того, как Хосе Антонио Примо де Ривера, Рамиро Ледесма и Хулио Руис де Альда были казнены, а с формированием нового режима Рафаэль Санчес Масас стал старейшим из ныне живущих фалангистов. «Он представлял подлинную Фалангу и связующее звено. Поэтому он, вместе с Серрано Суньером, который не был представителем исторического движения Фалангистов, был первым, кто нес тело Хосе Антонио Примо де Риверы в его похоронной процессии». Его роль была скорее ролью интеллектуала, чем политика, хотя Фуэнтес Кодера утверждает в своем исследовании, что «он был далек от аполитичной роли, как широко считалось. После установления режима он был его явным сторонником и занимал важные должности», такие как пост президента Совета попечителей музея Прадо и члена Королевской академии изящных искусств (RAE), хотя он никогда не занимал эту должность.

«Именно во время переписки в Марокко в 1921 году он увидел себя интеллектуалом и человеком, способным оказать политическое влияние». Об этом периоде также мало что известно: ни о его опыте, ни о многих его хрониках, ни о его позднейшей переписке в Риме, за исключением некоторых хроник, свидетельствующих о влиянии, которое оказал на него фашизм Муссолини, что привело его в Испанию с более католическим уклоном. «Для него фашизм — это не более чем последовательный католицизм, и это наследие он оставляет франкизму».

Именно во время переписки в Марокко в 1921 году он увидел себя интеллектуалом и человеком, способным оказать политическое влияние.

Биография также раскрывает связь и глубокое восхищение Санчеса Масаса Эугени д'Орсом. Чтение глоссария оказалось неотъемлемой частью его образования. «Он говорит, что очень хотел встретиться со мной и приедет навестить меня в Эль-Эскориале», — написал он матери в письме. Фуэнтес Кодера уже установил связь между двумя персонажами, когда писал биографию автора «La ben plantada» , но только сейчас он подтвердил прочность этой связи. «Каталанец подготовил речь в ответ на прием Санчеса Масаса в РАЕ». Еще один пример забытого взаимного восхищения.

Знаменитый блокнот в черной обложке

Существует ли блокнот в черной обложке? Это был один из вопросов, который задавал себе Максимилиано Фуэнтес Кодера, когда начал задумывать биографию Рафаэля Санчеса Масаса. В этой тетради, которую Хавьер Серкас упомянул в «Солдатах Саламина» , основатель Испанской фаланги якобы записал то, что произошло с ним в лесах Жироны зимой 1939 года, после того как он избежал неудавшейся казни. Биограф спросил Серкаса, существует ли такой знаковый блокнот, и тот действительно заверил его, что держал его в руках. «Его предположения побудили меня спросить Жауме Фигераса, потомка одного из друзей, с которыми он познакомился в лесу после своего побега, сохранился ли блокнот. Несколько недель спустя, во время ужина у меня дома, он достал его из рюкзака и отдал мне. Я смог увидеть, что это скорее фетиш, чем информационный ресурс».