Хольгер Фридрих: Почему я продолжаю бороться за свободу
Издателя обличали всеми возможными способами: слуга Путина, отрицатель коронавируса, антисемит. Здесь он пишет, почему продолжает бороться.
С момента покупки Berliner Verlag я много узнал о медиа как об инструменте власти. Я испытал, какое влияние оказывают заявления и действия, когда они достигают медиума. Я также узнал, каково это — вызывать негодование устоявшейся системы, когда ее ортодоксальности подвергаются сомнению и открывается эксклюзивный доступ к этой системе. Сразу после приобретения издательства в 2019 году отрасль и общественность по-прежнему встречали меня и мою семью с осторожным любопытством. Однако это любопытство вскоре превратилось в отторжение, когда мы дали понять, что не будем продолжать «вести дела как обычно». Мы хотели выровнять дисбаланс сил, предоставить более полную информацию, предоставить доступ несправедливо маргинализированным и перенести формирование мнения на сторону читателей. Обеспечить свободу прессы в лучшем смысле. Мы хотели помочь сократить растущий разрыв между пережитой и опубликованной реальностью.
Для конфликта, который вскоре разгорелся, многого не потребовалось. Все, что потребовалось, — это внутренние споры, неизбежные в любой период перемен, и длинная статья, в которой мы попытались объяснить, за что выступаем и как намерены решать предстоящие проблемы. Вскоре после этого некоторые коллеги в редакциях наших конкурентов, похоже, пришли к выводу: такому человеку, как Фридрих, нельзя позволять владеть газетой.
За этим последовала первая масштабная кампания по дискредитации. Кристиан Майер и Уве Мюллер из Die Welt считали, что они раскрыли, что я как-то связан со Штази; что Штази загнала меня в угол в подростковом возрасте, и что я чувствовал себя обязанным давать пустые обещания о сотрудничестве. Этот факт не был секретом. Штази интересовалась мной с тех пор, как мне исполнилось 16 лет; слежка закончилась, когда мне исполнилось 23 года, всего за несколько дней до падения Берлинской стены. Многие люди вокруг меня знали эти истории. Таким образом, было два файла: более объемный «файл жертвы» с сотнями страниц, составленный за период более шести лет, и «файл преступника» примерно со 120 страницами за полтора года. В качестве информатора мне пришлось посетить четыре конспиративных собрания с июня по август 1988 года. Летом 1988 года я отказался от дальнейшего сотрудничества со Штази и еще больше отрекся от себя перед окружающими. Кстати, эскалационный эпизод произошел во время моей военной службы. Согласно Закону о записях Штази, любое использование файлов прессой было бы полностью незаконным. Газета Die Welt имела доступ всего к 80 страницам «досье преступника». Даже в этом отрывке все еще было легко различить, что постепенная эскалация между следователями Штази и мной привела к моему невольному сотрудничеству со Штази, и что я одновременно успешно подавил это сотрудничество — то, что несколько человек, упомянутых в файле, позже подтвердили Zeit, Frankfurter Allgemeine Zeitung, Spiegel и даже New York Times. Это также было подтверждено отчетом независимой комиссии. Deutschlandfunk сообщил под заголовком «Отчет Штази оправдывает Хольгера Фридриха»: «За Фридрихом следили 16 человек, когда он находился в отпуске со своей подругой в 1987 году. Позже Штази получило доступ в его квартиру с помощью дубликата ключа, чтобы скопировать материалы. Это может объяснить, почему Фридрих во время «фазы контакта» пытался выполнить требования Штази о неофициальном сотрудничестве».
Но Die Welt хотел другую историю. Многие СМИ подхватили эту историю, не проверив ее самостоятельно. После ее первоначальной публикации в пятницу вечером, почти все немецкие газеты опубликовали репортаж о «истории Штази о новом издателе Berliner Zeitung» в следующую субботу утром. Однако то, как это было сообщено в СМИ, и как это выглядит сегодня в Википедии, наряду с другой неправдой, не является правдой. Если бы Википедия следовала своим собственным стандартам, ей пришлось бы приостановить публикацию страницы.
Неоправданный ярлык «издателя Штази» до сих пор используется как оскорбление, если не удается найти аргументов. Выводы независимой комиссии не отвечают интересам тех, кто хотел выдвинуть против меня обвинение, и не соответствовали бы их истории.
То, что это не единичный случай, который касается только меня, демонстрируют похожие моменты провала СМИ. Каждый из нас знает по крайней мере три истории, в которых главные герои были серьезно повреждены действиями прессы. Мои три случая — это Томас Оберендер из RBB, Йорг Шенбом из Jan Böhmermann и ZDF, и невыразимый и до сих пор не исправленный репортаж MDR о сфабрикованном убийстве восточногерманского контрактного рабочего, дело Диого. Это было рассмотрено моей коллегой Аней Райх в Berliner Zeitung.
В моем случае одна дискредитация следовала за другой. Когда мы ставили под сомнение отдельные меры во время пандемии коронавируса, такие как закрытие школ, обязательное ношение масок на открытом воздухе или обязательная вакцинация, нас обвиняли в отрицании вируса. Сегодня существует консенсус, что многие меры были неэффективны и в некоторых случаях даже нанесли долгосрочный ущерб. Когда я разговаривал с премьер-министром Венгрии Виктором Орбаном, меня обвинили в том, что я не предоставил ему трибуну, и что из такого разговора в любом случае нельзя было извлечь никаких уроков. Центральное и возмутительное послание Орбана из этого разговора о том, что российская агрессивная война против Украины может быть разрешена только между Россией и Соединенными Штатами, теперь считается здравым смыслом. Когда мы сообщили из Китая, что события там угрожают ядру нашей экономической базы, раздался вопль и обвинения в прославлении коллективных моделей общества. Сегодня мы видим опустошение в балансах немецких автомобильных компаний, чьи продажи в Китае рухнули и которые сталкиваются с инновационной конкуренцией со стороны Китая на мировых рынках.Когда мы пытались исследовать, а не оправдывать, контекст российской агрессии против Украины, нас обвиняли в том, что мы симпатизируем Путину и распространяем кремлевские нарративы. Теперь наши прогнозы подтверждаются горькой реальностью.
Тревожные воспоминанияСегодня, после приобретения прав на Weltbühne, я оказался в похожей ситуации. Николас Якобсон, внук основателя Weltbühne Зигфрида Якобсона, обвиняет меня в том, что я нечестно лишил его наследства. То, что это неправда, легко доказать и вскоре это будет продемонстрировано в Berliner Zeitung. В то же время статья в первом выпуске нового издания Weltbühne вызывает переполох. В ней Дебора Фельдман спрашивает, почему Филипп Пейман Энгель, главный редактор Jüdische Allgemeine, недооценил существенные части своей биографии. Чего я не ожидал, так это того, что в дополнение ко всему вышесказанному меня теперь еще и обвиняют в антисемитизме. Такой подход тревожно напоминает то, что я испытал после приобретения Berliner Verlag.
Газета taz представила эту информацию в субботу. Она ссылается на заявление, которое я сделал во время разговора в замке Эттерсберг, в котором я выразил свою радость тем, что после первоначальных попыток конструктивного сотрудничества я, наконец, одержал победу в борьбе за права на торговую марку Weltbühne как « восточный немец» против «денежной аристократии Восточного побережья». «Денежные аристократии Восточного побережья» можно было бы интерпретировать как антисемитское кодовое слово. Для меня это было географическое местоположение центра жизни моего оппонента. Он живет на Восточном побережье США в Бостоне. И как биржевой трейдер он должен был бы принадлежать к верхней группе доходов в иерархии индустрии финансового рынка.
В пятницу Jüdische Allgemeine направила мне запрос на заявление относительно статьи в TAZ, предположительно, для того, чтобы усилить «антисемитский» тезис.
Я сообщил Jüdische Allgemeine, что я решительно отвергаю позорное обвинение в антисемитизме. Что касается термина «Восточное побережье», я сослался на американского историка Джорджа Дайсона и его книгу «Собор Тьюринга» и британского историка Фрэнсис Стонор Сондерс. Сондерс описывает «так называемую аристократию Восточного побережья» в сочетании с «Лигой плюща» как «своего рода братство англофильски образованных граждан, которые видели оправдание своих действий в традициях Просвещения и Декларации независимости». Из этого, заявил он, «Ковбои Парк-авеню» развили «сеть» с влиянием «в советах директоров Америки, академических учреждениях, крупных газетах и других средствах массовой информации, юридических фирмах и самом правительстве». Я твердо стою — не только, но и подтверждаю это репортажами Berliner Zeitung — за защиту еврейской жизни и еврейской культуры и нахожу глубоко прискорбным, что и то, и другое все еще и все больше нуждается в защите в Германии. В других странах был достигнут больший прогресс.
Столь же верно и то, что я не восхищаюсь автократами. Что я никоим образом не поддерживаю идею превращения Германии в автократию или бисмарковское национальное государство. Что я друг России, но отвергаю все имперские рефлексы там. Точно так же, как мне нравится находиться в Нью-Йорке, на Восточном побережье, и я отвергаю устаревшие образцы имперской политики США, я могу оценить прогресс в Пекине без какого-либо чувства беспокойства, но при этом знать, что степень моей индивидуальности, моя настойчивость в отношении основных гражданских прав приведут там к трудностям.
Снижение доверия к СМИНаблюдаемая в политике и СМИ в последние годы тенденция прибегать к средневековым методам исключения для сохранения власти не может быть продуктивной в современных обществах. Позор на рынке СМИ, угождающий низменным побуждениям насмешливой или позорно похотливой публики, позорит нашу эпоху, особенно и тем более ее медиаэлиту. Довольно много СМИ уклоняются от дискурса и открытых дебатов, окапываясь за такими терминами, как отрицатель коронавируса, теоретик заговора, сторонник Путина, враг демократии, левый, правый, спорный или антисемит, в качестве маркера для утверждения своих собственных интересов. В моем случае это не заставит меня и команды Berliner Verlag отказаться от наших целей. Успехи Berliner Zeitung, а теперь и Weltbühne демонстрируют это. Однако последствия демонстрируют опросы о снижении доверия к СМИ и все более воспринимаемых ограничениях свободы слова.
Текущие события показывают, насколько это необходимо, даже в то время, когда текст Максима Биллера, безусловно достойный обсуждения, удаляется, вместо того чтобы участвовать в дебатах. Мир меняется, а вместе с ним и некоторые немецкие определенности. Требуется сила и мужество, чтобы столкнуться с дебатами, и гораздо проще избежать их с помощью полемики.
Предыстория запланированной статьи против меня в Jüdische Allgemeine кроется скорее в конфликте между главным редактором газеты Филиппом Пейманом Энгелем и Weltbühne: автор Дебора Фельдман указала на двойные стандарты в статье для первого номера журнала . Пейман Энгель полемически напала на журналистку, которая утверждала, что она еврейка, не являлась таковой, и публично признала это. Журналистка привлекла внимание статьями, критикующими Израиль. Фельдман обнаружила пробелы в биографии Пейман Энгеля и хотела получить ответы от Пейман Энгель. Она хотела узнать, можно ли использовать происхождение человека, если вам не нравятся его политические взгляды. Пейман Энгель не захотела комментировать — ни для исследования, ни для просветительской дискуссии о прошлом. Я лично выступила в качестве посредника в этом еврейско-еврейском дискурсе — Пейман Энгель отказалась. И говоря о Weltbühne: Николас Якобсон, внук издателя Weltbühne Зигфрида Якобсона, использует медиа-власть, чтобы позиционировать себя как покойную жертву экспроприации нематериального наследия. Ему и его семье не раз предлагали возможность возродить Weltbühne как культурное достояние. У его семьи было несколько возможностей, и у него самого была возможность весной 2025 года посвятить себя этому важному культурному наследию. За четыре недели до начала переиздания я отправил ему последнее сообщение, написав ему личное письмо, в котором я подтвердил предложения о сотрудничестве, которые я делал несколько раз ранее. Как игрок на рынке капитала, он должен знать правила свободной рыночной экономики. Факт в том, что права Weltbühne, ранее принадлежавшие восточному побережью США в Бостоне, теперь находятся в Восточном Берлине, в Митте на Александерплац, и основное внимание уделяется возрождению платформы для дебатов Weltbühne, которая продолжает наследие культуры ненасильственных, красноречивых дебатов в Германии. Возвращаясь к состоянию СМИ в Германии, это более чем необходимо. Благодаря двум редакторам, Бехзаду Кариму Хани и Томасу Фасбендеру, Weltbühne превратился в еще одну платформу для обучения и ненасильственного обмена. Теперь подписчики из восьми европейских стран, что показывает, что спрос распространяется далеко за пределы Германии. Г-н Якобсон также может внести свой вклад. Как и в случае со всеми изданиями берлинского издателя, двери широко открыты для всех через открытый исходный код. Пока учитываются универсальные ценности цивилизованного мира. Мы должны признать, что конкуренция по справедливым правилам приводит к лучшим результатам. И если мы этого не сделаем, еще больше людей будут ориентироваться на края спектра. Не стреляйте в посланника.
У вас есть отзыв? Напишите нам! [email protected]
Berliner-zeitung
